Статья посвящена исследованию вещного эффекта заявления об абандоне в российском морском страховании. Автор исследует, с одной стороны, причины, по которым институт заявления абандона возник в английском морском страховании, и задачи, которые он призван был решить, а с другой – механизм возникновения права собственности, предусмотренный ГК РФ, в результате чего приходит к выводу о том, что необходимость сохранения вещного эффекта заявления абандона в российском морском праве вызывает серьезные сомнения.
Ключевые слова: абандон, морское страхование, английское право, возмещение потерь, вещный эффект отказа от права собственности, полная гибель судна, основания возникновения права собственности, ответственность за вред, причиненный затонувшим имуществом, фактическая гибель судна, фикция полной гибели.
Институт абандона появился в российском праве только в 1929 году [1] и по понятным причинам долгое время не находил себе широкого применения. Практический и научный интерес к нему появился только в начале 2000-х годов. Однако до настоящего времени отсутствуют русскоязычные работы, содержащие сколько-нибудь полный анализ того, какова цель существования абандона в российском морском страховании и какое место он занимает в системе российского гражданского права.
В частности, тема абандона представляет академический интерес для российского юриста в контексте того, насколько заявление абандона как основания перехода права собственности вписывается в ту модель возникновения права собственности, которая задана ГК РФ.
Предметом настоящего исследования является изучение вещного эффекта абандона. Для сравнительного анализа выбрана английская юрисдикция. В отличие от России, в Англии институт абандона обладает давней историей и логично встроен, с одной стороны, в доктрину indemnity, лежащую в основе английского страхового права, а с другой – в представления о механизме перехода права собственности. Проблема вещного действия абандона получила детальную разработку в доктрине и судебной практике Англии. Тем не менее актуальные исследования показывают, что на данный момент заявление абандона в основном имеет обязательственный эффект, то есть дает страхователю право на получение полной страховой суммы в отношении абандонированного имущества, тогда как вещный эффект блокируется отказом страховщика от принятия в собственность застрахованного имущества.
Цель настоящей работы состоит в том, чтобы продемонстрировать, что сложившееся в России представление о переходе права собственности на основании заявления об абандоне без учета воли страховщика теоретически не обосновано. Механизм, допускающий переход права собственности от страхователя к страховщику и обратно исключительно по воле первого или второго, соответственно, не вписывается в ту модель перехода права собственности, которая предусмотрена ГК РФ.
В результате исследования автор ставит под сомнение целесообразность сохранения вещного эффекта заявления об абандоне в российском морском страховании по крайней мере в качестве императивного правила.
Понятие абандона по английскому праву
Исторические корни абандона
Предположительно договор страхования появился в конце Средних веков, выделившись в качестве самостоятельного вида договора из морского займа, а точнее из двух возникших в результате его запрета суррогатов: квазизайма (simulated loan) и квази купли-продажи (simulated sale) [2].
В частности, в рамках договора квази купли-продажи продавец (страхователь) принимал на себя обязательство передать товар (судно или груз) в собственность покупателя (страховщика) под отлагательным условием о том, что этот товар не достигнет пункта назначения, например, в результате кораблекрушения или захвата пиратами или военным противником (прообраз страхового случая). Таким образом, в момент гибели или захвата судна происходила перфекция договора купли-продажи и, соответственно, у продавца-страхователя появлялось право требования покупной цены (страховой суммы), а у покупателя-страховщика – передачи товара в собственность. Поскольку, с одной стороны, предоставление по договору купли-продажи предполагает передачу владения товаром, а с другой стороны, характер отлагательного условия квази купли- продажи таков, что практически полностью исключает возможность такой передачи, возникла потребность в фикции передачи, коей стало признаваться заявление абандона продавцом-страхователем, посредством которого он как бы передавал владение страховщику [3].
К началу XV века описанная практика сложилась в качестве lex mercatoria [4], а затем в том или ином виде перекочевала в национальные правопорядки, в том числе в английский, где получила свое дальнейшее развитие сначала в common law, а затем в Акте о морском страховании 1906 года, Marine Insurance Act 1906 (далее – MIA). В Англии применительно к договору страхования постепенно сложилась доктрина indemnity, подразумевающая принцип суброгации, в соответствии с которым к страховщику, выплатившему страховое возмещение, переходят права страхователя, связанные (1) со страховым случаем, в частности договорные и/или деликтные требования к третьему лицу, на кото- ром лежит ответственность за понесенные страхователем потери (суброгация в узком смысле), и (2) с имуществом, в отношении которого была выплачена полная страховая сумма (абандон).
Значение термина «абандон»
Сложности понимания института абандона в морском страховании не в последнюю очередь обусловлены тем, что термин «abandonment» / «to abandon» используется в английском праве в нескольких смыслах.
Во-первых, термин «abandonment» определяется как добровольный отказ от владения, не связанный с передачей вещи другому лицу посредством купли-продажи или дарения и обычно не влекущий отказ от права собственности [5]. Применительно к морскому страхованию такой отказ от владения мы обнаруживаем в ст. 60 (1) MIA, в которой термином «abandoned» обозначается оставление капитаном и командой судна ввиду того, что его фактическая полная гибель представляется неизбежной, или по той причине, что фактическая полная гибель не может быть предотвращена без расходов, которые на момент их несения могут превысить стоимость застрахованного имущества. В данном случае речь идет о физическом оставлении вещи и об утрате владения, но не об отказе или передаче права собственности.
Во-вторых, наряду с понятием отказа от владения существует понятие отказа от права собственности, которое иногда обозначается термином «divesting abandonment» [6]. В этом значении термин «to abandon» используется в ст. 61 MIA, где речь идет об отказе от права собственности в пользу страховщика.
В-третьих, common law и MIA используют понятие «заявление абандона», которое следует отличать от отказа от владения, равно как и от отказа от права собственности. Заявление абандона представляет собой исключительное средство защиты, предоставляемое в определенных случаях, посредством которого страхователь может заявить о выплате полной страховой суммы против передачи страховщику права собственности на то, что осталось от застрахованного имущества [7]. В этом определении явно прослеживается мысль о том, что заявление абандона имеет как обязательственный, так и вещный эффект.
И, наконец, в-четвертых, термин «abandonment» используется для описания доктрины морского страхования, включающей право страхователя на заявление абандона, правовые последствия реализации этого права, условия правомерности заявления абандона и собственно переход права собственности на застрахованное имущество от страхователя к страховщику [8].
Фикция полной гибели
Первоначально выделившийся из квазизайма и квази купли-продажи договор страхования предполагал выплату страхового возмещения только на случай полной гибели застрахованного имущества. Однако, что считается такой гибелью? Ответ на этот вопрос постепенно сложился в common law и был сформулирован в MIA.
В соответствии со ст. 57 (1) MIA фактическая полная гибель имеет место, когда в результате воздействия застрахованного риска (1) застрахованное имущество оказывается полностью разрушено; (2) застрахованное имущество повреждено до такой степени, что перестает быть той вещью, которая принималась на страхование; (3) страхователь безвозвратно лишен владения вещью [9]. Кроме того, презумпция фактической полной гибели судна действует в случаях пропажи судна и отсутствия вестей о нем в течение определенного времени (ст. 58 MIA).
Однако до изобретения современных средств коммуникации доказать фактическую гибель судна и/или груза было чрезвычайно сложно. Кроме того, даже если о текущем состоянии морского судна имелась достоверная информация, она могла состоять в том, что судно вынесено на рифы, или затонуло на относительно небольшой глубине, или захвачено военным противником. Означает ли это фактическую полную гибель? Нет, так как в первых двух случаях судно повреждено, но не разрушено полностью. Более того, при определенном стечении обстоятельств оно может само сойти с мели благодаря приливным волнам или шторму или быть вынесено на берег со всем своим содержимым. В третьем случае судно может быть возвращено захватчиком на основании мирного договора, так что констатировать безвозвратное лишение владения также нельзя. Что делать страхователю в такой ситуации? Неопределенность в отношении состояния и дальнейшей судьбы судна и его груза может длиться сколько угодно долго, а страховое возмещение для сохранения финансовой стабильности нужно уже сейчас.
На этот случай сначала common law, а затем MIA была введена фикция полной гибели [10], то есть набор условий, при соблюдении которых страхователь по своему усмотрению может заявить страховщику либо о частичном ущербе, либо о полной гибели судна и/или груза (ст. 61 MIA) [11]. В других видах имущественного страхования отсутствовала такая степень неопределенности относительно судьбы застрахованного имущества, как в морском страховании. Именно поэтому доктрина фикции полной гибели на протяжении долгого времени считалась особенностью именно морского права [12].
Исчерпывающий набор условий признания фикции полной гибели содержится в ст. 60 MIA и включает четыре самостоятельных элемента [13]: 1. Если застрахованное имущество было обоснованно оставлено (в том смысле, что у собственника прекратилось владение им) ввиду того, что его фактическая полная гибель представлялась неизбежной или по той причине, что фактическая полная гибель не могла быть предотвращена без несения расходов, которые на момент их несения могли превысить стоимость застрахованного имущества (ст. 60 (1)).
2. Если страхователь вследствие действия застрахованного риска был лишен владения судном и/или грузом и (а) маловероятно, что он сможет вернуть себе судно и/или груз, или (б) затраты на возвращение судна и/или груза превысят стоимость этого имущества на момент его возврата (ст. 60 (2) (i)).
3. В случае повреждения судна, если оно настолько пострадало в результате действия застрахованного риска, что затраты на ремонт превысят стоимость судна после ремонта (ст. 60 (2) (ii)).
4. В случае повреждения груза, если затраты на его восстановление и отправку в пункт назначения превысят стоимость, которую он будет иметь по прибытии (ст. 60 (2) (iii)) [14].
Во всех случаях наличие оснований для признания фикции полной гибели определяется на дату убытка. Однако, как указывалось выше, впоследствии ситуация может измениться. В связи с этим возникает вопрос: когда происходит кристаллизация фикции полной гибели? Долгое время в common law существовал подход, согласно которому таким моментом считается акцепт заявления об абандоне, а в случаях, когда страховщик отклоняет заявление абандона, – момент такого отклонения или момент подачи иска страхователем [15].
Однако относительно недавно эта позиция была пересмотрена в деле The Kastor Too. В результате пожара (застрахованный риск) имущество страхователя было повреждено настолько, что имелись основания для признания фикции полной гибели. Но вскоре после пожара судно затонуло по неизвестной причине (незастрахованный риск). Суд признал наличие оснований для выплаты полного возмещения на основании фикции полной гибели, несмотря на то что страхователь не успел заявить абандон до затопления. Важно отметить, что если бы суд принял иное решение и отказал в признании фикции полной гибели, то страхователь не смог бы претендовать на возмещение частичного ущерба, так как в страховом праве Англии действует правило, согласно которому нельзя взыскать частичный ущерб, если до его устранения про- изошла полная гибель этого имущества, а на заявление фактической полной гибели у страхователя не было бы оснований, так как судно затонуло в результате действия незастрахованного риска. Таким образом, было признано, что фикция полной гибели полностью кристаллизуется на момент наступления страхового случая. Соответственно, страхователь вправе заявить о ее применении независимо от того, что произойдет в последующем [16].
MIA предусматривает, что страхователь может заявить требование о выплате страхового возмещения либо в связи с полной гибелью застрахованного имущества, либо в связи с частичным ущербом (ст. 56 (1)).
По договору страхования страховщик принимает на себя обязанность защитить или оградить страхователя от определенных потерь и расходов. Наступление страхового случая рассматривается как нарушение договора со стороны страховщика. Соответственно, требование о выплате по договору страхования представляет собой не что иное, как требование о возмещении убытков [17]. Этот подход работает, когда страхователь заявляет о частичном ущербе.
В случае заявления о полной гибели застрахованного имущества ситуация принципиально иная. Такое заявление квалифицируется не как требование о возмещении убытков, а как требование по уплате долга либо о возмещении заранее определенных убытков. Практически это означает, во-первых, что страхователь не должен доказывать размер своих потерь – они заранее определены и соответствуют указанной в страховом полисе страховой сумме. Во-вторых, страхователь не обязан доказывать, что им приняты все разумные меры к минимизации убытка [18].
Таким образом, в случае полной гибели, в отличие от частичного ущерба, страхователь не должен доказывать величину своих потерь, понесенных в связи со страховым случаем, а может требовать выплаты указанной в полисе страховой суммы.
Разница между фактической полной гибелью и ее фикцией состоит в том, что в первом случае у страхователя нет возможности выбора, он может заявить только о полной гибели, тогда как во втором случае страхователь вправе решать, заявлять частичный ущерб или полную гибель.
Когда речь идет о фикции полной гибели, предоставление страхователю права на заявле- ние о выплате полной страховой суммы в отношении имущества, о котором достоверно не известно, погибло или погибнет оно фактически или нет, создает серьезную угрозу для соблюдения компенсационного принципа страхования, так как в конечном итоге может оказаться, что страхователь получит полное страховое возмещение за признанное погибшим застрахованное имущество и в то же время сохранит право собственности в отношении этого имущества, которое обладает потенциальной ценностью для гражданского оборота. В деле Castellian v Preston было отмечено, что доктрина фикции полной гибели и доктрина заявления абандона были разработаны с целью обеспечить максимальную реализацию компенсационного принципа и сделать полис морского страхования договором о возмещении потерь (indemnity) в полном смысле этого слова [19].
Обязательственный и вещный эффект заявления абандона в английском страховом праве
Обязательственный эффект заявления абандона
Использование термина «абандон» несколько затемняет правовую сущность сделки, которую представляет собой заявление абандона, смещая акцент на вещный эффект такого заявления. Между тем, заявляя абандон, страхователь преследует цель получить выплату полной страховой суммы по договору страхования, как если бы произошла фактическая гибель застрахованного имущества, поскольку это дает ему описанные выше преимущества, упрощая процедуру доказывания [20]. Отказ от права собственности целью заявления абандона не является. Это скорее «побочный эффект», который основан не на воле страхователя, а на действии правопорядка и, как описано выше, вытекает из компенсационной сущности морского страхования.
Если у страхователя отсутствует возможность доказать фактическую полную гибель, заявление абандона является обязательным условием выплаты полной страховой суммы, без которого страхователь может претендовать лишь на возмещение частичного ущерба. Напротив, когда обстоятельства дела свидетельствуют о наступлении фактической полной гибели, заявление абандона не требуется.
С точки зрения континентального юриста, заявление абандона представляет собой одностороннюю обязательственную сделку, посредством совершения которой страхователь реализует свое секундарное право заявить требование о выплате полной страховой суммы на основе фикции полной гибели. Страховщик вправе принять заявление абандона, и такой акцепт является безотзывным, либо отказаться от него.
На практике в большинстве случаев страховщик использует вторую опцию. Тем не менее отказ страховщика от принятия абандона не оказывает влияния на обязательственный эффект заявления абандона (ст. 62 (4) MIA), поскольку такое заявление как односторонняя сделка не требует акцепта страховщика. Обязанность страховщика выплатить полную страховую сумму возникает в силу (1) наступления предусмотренных правопорядком условий применения фикции полной гибели, которое должно быть доказано страхователем, и (2) заявления абандона, то есть заявления страхователем о своем выборе в пользу требования возмещения в связи с полной гибелью застрахованного имущества.
До того, как страховщик акцептует заявление об абандоне, страхователь вправе его отозвать. Таким образом защищается право страхователя на осуществление выбора, заявлять полную гибель или частичный ущерб, и изменять свой выбор, коль скоро страховщик не принимает заявление абандона. Вместе с тем, если страхователь заявляет частичный ущерб, он не может впоследствии изменить свое решение, даже если фактические обстоятельства дают основания для признания фикции полной гибели [21].
Вещный эффект заявления абандона
Вещный эффект заявления абандона описан в ст. 63 MIA, согласно которой, если это заявление имеет силу, страховщик вправе принять в собственность то, что осталось от застрахованного имущества, включая все связанные с ним имущественные правомочия, в том числе право на доходы.
Правило относительно права на доходы было сформулировано в деле Attorney General v Glen Line Ltd, в котором за страховщиком было признано право оставить за собой все доходы от реализации, несмотря на то что они превысили размер выплаченного страхового возмещения. В деле Yorkshire Insurance Co v Nisbet Shipping Co Ltd было отмечено, что в случае отказа страхователя от права собственности страховщик вправе, хотя и не обязан, приобрести собственность; если он это делает, к нему переходят все принадлежащие страхователю правомочия в отношении этого имущества. Может показаться, что таким образом нарушается компенсационный принцип страхования. Однако страховщик получает не только права, но и обязанности, связанные с приобретенным имуществом. В этом смысле несение бремени и рисков содержания такого имущества можно рассматривать в качестве встречного предоставления (consideration) за дополнительно полученную за счет этого имущества прибыль [22].
Ст. 79 (1) MIA указывает на то, что право на принятие в собственность остатков застрахованного имущества возникает после осуществления страхового возмещения за полную гибель, то есть после выплаты всей страховой суммы.
Когда же право собственности переходит к страховщику – в момент акцепта заявления об абандоне или в момент выплаты? В литературе указывается, что после акцепта заявления об абандоне у страхователя возникает право удержания застрахованного имущества (equitable lien), а переход права собственности происходит после выплаты полной страховой суммы [23]. Если страховщик отклоняет заявление об абандоне, никаких имущественных прав на застрахованное имущество до выплаты страхового возмещения у него не возникает. Однако, если выплата полной страховой суммы произведена, страховщик может воспользоваться правом на принятие остатков застрахованного имущества в собственность [24].
Таким образом, приобретение права собственности на застрахованное имущество происходит не автоматически в силу сделанного страхователем заявления об абандоне, а только после акцепта этого заявления. Другими словами, у страховщика есть выбор: согласиться приобрести право собственности и таким образом обеспечить юридический состав, необходимый для его перехода, или отказаться и тем самым лишить заявление об абандоне потенциально присущего ему вещного эффекта.
Полный юридический состав для перехода права собственности в силу абандона включает: (1) договор морского страхования; (2) наступле ние условий для применения фикции полной гибели; (3) заявление абандона страхователем; (4) принятие абандона страховщиком и/или согласие на принятие в собственность застрахованного имущества, которое признано полностью погибшим; (5) выплату полной страховой суммы. При этом право собственности переходит к страховщику с ретроактивным эффектом, с момента наступления страхового случая [25].
Что происходит, если страховщик не принимает абандон и тем не менее выплачивает полную страховую сумму за пострадавшее застрахованное имущество? Существует три возможных варианта ответа на этот вопрос: (1) право собственности автоматически переходит к страховщику после выплаты страхового возмещения; (2) абандонированное имущество становится бесхозяйной вещью (res nullis); (3) право собственности остается у страхователя. Первые два подхода не получили широкой поддержки в английском праве. Таким образом, общепризнанным является подход, согласно которому заявление абандона не влечет прекращения прав и обязанностей собственника-страхователя в отношении застрахованного имущества до приобретения страховщиком права собственности [26].
Проблемы, связанные с вещным действием заявления абандона
Двойной – обязательственный и вещный – эффект заявления абандона связан с проблемой удвоения воли. Тот факт, что в Англии теория сделок отсутствует, не означает, что проблема единства волеизъявления не знакома английскому праву. Напротив, на примере заявления абандона хорошо видны те сложности, которые порождаются попытками удвоения цели одного действия.
С точки зрения заявления абандона страхователем, как было отмечено выше, проблема удвоения цели не возникает – заявление абандона имеет единственную цель, состоящую в получении полной страховой суммы. При этом переход права собственности на застрахованное имущество к страховщику совершается помимо воли страхователя в силу действия правопорядка. Это наблюдение сообразуется с мыслью о том, что право собственности возникает не по воле обладателя права, а посредством более сложной системы явлений [27].
Ситуация обстоит сложнее, если взглянуть на нее с точки зрения страховщика. В английском праве отсутствует определенность в отношении вопроса о том, будет ли принятие заявления об абандоне одновременно означать согласие на принятие в собственность остатков застрахованного имущества [28]. Представляется, что ответ на этот вопрос должен быть отрицательным, поскольку страховщик может быть согласен признать полную гибель, но при этом не желать перехода права собственности на остатки этого имущества [29]. Когда право приписывает одному действию (в данном случае принятию заявления об абандоне) сразу две цели, оно тем самым вообще лишает страховщика возможности действовать так, чтобы достичь их. В итоге он вынужден выбирать меньшее из зол и отказывать в принятии абандона, несмотря на то что это идет вразрез с его волей на осуществление выплаты в связи с полной гибелью. Дополнительным подтверждением абсурдности идеи существования двойной цели акцепта абандона является тот факт, что при наступлении фактической полной гибели, когда заявление абандона не требуется, страховщик, выплативший полную страховую сумму, вправе выбирать, принять ли остатки застрахованного имущества в собственность или нет. Это явно свидетельствует о том, что принятие абандонированного имущества в собственность требует самостоятельного волеизъявления, отдельного от принятия заявления об абандоне.
Вещный эффект абандона в российском праве
Соотношение вещного эффекта абандона с механизмом возникновения права собственности, предусмотренным ГК РФ
Российскому морскому страхованию также известен институт абандона. Он предусмотрен ст. 278 КТМ РФ. В российском праве термин «абандон» имеет одно единственное значение – отказ страхователя от своих прав на застрахованное имущество, заявленный страховщику. ГК РФ термином «абандон» не оперирует.
КТМ РФ, в отличии от MIA, предусматривает, что страхователь, желающий получить всю страховую сумму, обязан заявлять абандон и в случае фактической полной гибели [30]. Остальные условия, дающие страхователю основание претендовать на выплату полной страховой суммы, в целом схожи с условиями признания фикции полной гибели в Англии. Среди этих условий указывается и полная конструктивная гибель судна, под которой подразумевается экономическая нецелесообразность восстановления или ремонта судна и которую, безусловно, нужно отличать от концепции фикции полной гибели в английском праве.
В КТМ РФ указано, что если страхователь обоснованно заявляет абандон (и при условии страхования на полную стоимость), к страховщику переходят «все права на застрахованное имущество», под которыми, видимо, понимается право собственности [31]. При этом и доктрина, и судебная практика последовательно придерживаются точки зрения, что данное положение означает переход права собственности на застрахованное имущество к страховщику в силу заявления об абандоне и в момент этого заявления [32].
В качестве обоснования механизма перехода права собственности приводится довод о том, что в силу закона абандон является неотъемлемым элементом договора страхования [33], поэтому страховщик, заключая договор страхования, заранее выражает свое согласие на принятие абандонированного имущества в собственность на случай, если страхователь заявит абандон (заявление об абандоне, таким образом, рассматривается как факт, с которым стороны связывают переход права собственности). Однако в силу п. 2 ст. 218 ГК РФ автоматический переход права собственности, не требующий дополнительного волеизъявления, возможен только на основе сделки об отчуждении, например, купли-продажи [34]. Договор страхования, несмотря на описанную выше историю своего происхождения, не является сделкой об отчуждении, так как его целью является не передача вещи в собственность, а передача риска случайной гибели или повреждения этой вещи.
Еще один подход состоит в том, что «иной сделкой об отчуждении имущества», на основании которой право собственности переходит к страховщику, является собственно заявление абандона [35]. Однако это допущение входит в противоречие с п. 2 ст. 1 ГК РФ, согласно которому приобретение права возможно только своей волей и в своем интересе. Заявление об абандоне – односторонняя сделка страхователя, не учитывающая волю страховщика. Следовательно, она не может быть основанием для приобретения страховщиком права собственности на остатки застрахованного имущества. Кроме того, согласно п. 1 ст. 223 ГК РФ право собственности у приобретателя движимой вещи возникает с момента передачи, если иное не предусмотрено законом или договором. Поскольку КТМ РФ прямо не предусмотрено иное и заявление абандона является не договором, а односторонней сделкой, передача оказывается обязательным условием перехода права собственности [36]. Следовательно, одного заявления об абандоне недостаточно.
Наконец, в силу п. 3 ст. 218 ГК РФ лицо может приобрести право собственности на имущество, от которого собственник отказался, только в случаях и в порядке, предусмотренных ГК РФ. Абандон как способ приобретения права собственности не предусмотрен ни общей частью, ни положениями об отдельных видах договоров ГК РФ. Дополнительно нужно отметить, что все предусмотренные ГК РФ основания приобретения права собственности на имущество, от которого собственник отказался, предполагают волеизъявление лица на принятие вещи в собственность.
Таким образом, заявление абандона оказывается не встроено в тот механизм возникновения права собственности, который предусмотрен ГК РФ. Российское гражданское право принято относить к континентальной семье, в рамках которой существуют правопорядки, допускающие возможность перенесения права собственности исключительно по воле участников оборота (принцип простого соглашения), и правопорядки, в которых одной воли недостаточно, необходимо выполнение сложного юридического состава, который, помимо сделки об отчуждении (односторонней или двусторонней), включает еще как минимум одно действие, обычно передачу вещи, которое может расцениваться как самостоятельная распорядительная сделка (принцип разъединения) либо как действие по исполнению отчуждательной сделки [37]. В силу п. 2 ст. 218 и п. 1 ст. 223 ГК РФ российское гражданское право предполагает, что для перехода права собственности необходимо, во-первых, соглашение сторон об отчуждении вещи, а во-вторых, передача вещи или иное действие или событие, на которое укажут стороны соглашения.
Предусмотренная российским законом модель переноса права собственности, с одной стороны, не допускает возникновения у страховщика права собственности на абандонированное имущество на основании договора страхования, поскольку он не является соглашением об отчуждении. Соответственно, заявление абандона как действие, альтернативное передаче вещи, не может влечь переход права собственности, так как в отсутствие соглашения об отчуждении предусмотренный ГК РФ юридический состав оказывается не выполнен.
С другой стороны, заявление абандона как односторонняя сделка об отчуждении имущества также не может являться основанием для перехода права собственности. Во-первых, российское право не допускает переход права собственности исключительно по воле участников оборота, требуется дополнительный элемент состава (по умолчанию им является передача вещи). Как было описано выше, в морском страховании передача остатков погибшего или поврежденного судна в большинстве случаев невозможна, а следовательно, невозможен и переход права собственности на основании заявления абандона. Во-вторых, приобретение права собственности на имущество, от которого собственник отказался, допускается только в случаях, прямо предусмотренных ГК РФ, и при наличии воли лица на приобретение такого имущества в собственность. Поскольку Гражданский кодекс не упоминает заявление абандона, переход права собственности на остатки судна, тем более в отсутствие воли страховщика на приобретение этих остатков в собственность, с точки зрения ГК РФ невозможен.
Данные рассуждения приводят к выводу о том, что с точки зрения положений Гражданского кодекса и доминирующих в российской правовой науке взглядов на отечественную модель возникновения права собственности переход к страховщику права собственности на основании заявления абандона невозможен независимо от того, считаем мы заявление абандона самостоятельной сделкой или элементом более сложного юридического состава. Поскольку, как представляется, в отношении вопроса об основаниях возникновения права собственности ГК РФ обладает безусловным приоритетом над нормами специальных законов, регулирующих морское страхование, то существование вещного эффекта абандона в морском страховании (и в иных видах страхования) оказывается под вопросом.
Момент перехода права собственности на абандонированное имущество
В отличие от английского права, согласно которому переход права собственности к страховщику происходит только после выплаты полной страховой суммы, но с ретроактивным эффектом, то есть право собственности на судно считается возникшим у страховщика с момента наступления страхового случая, в российской судебной практике установился подход, согласно которому переход права собственности на застрахованное имущество происходит непосредственно в момент заявления абандона [38].
Вместе с тем морские суда отнесены к недвижимым вещам (ст. 130 ГК РФ), в силу чего право собственности и другие вещные права на них подлежат государственной регистрации (п. 1 ст. 131 ГК РФ). Несмотря на то, что специальные положения КТМ РФ о регистрации судов и прав на них скорее предполагают правоподтверждающий, нежели правоустанавливающий, характер такой регистрации (п. 3 ст. 33 КТМ РФ ) [39], судебная практика исходит из того, что затонувшее судно утрачивает свой статус недвижимого имущества и может считаться движимым имуществом лишь с момента его исключения из соответствующего реестра судов [40]. Таким образом, автоматический переход права собственности на остатки застрахованного имущества на основании заявления абандона может произойти только в том случае, если на этот момент судно уже исключено из реестра [41]. В противном случае требуется регистрация перехода права собственности в реестре, которая предполагает согласие страховщика, а при его отсутствии – заявление иска о государственной регистрации перехода права собственности.
Моментальное действие заявления абандона предполагает его безотзывность. Поэтому если в Англии заявление абандона может быть аннулировано страхователем в любой момент до его акцепта страховщиком, то в России это невозможно, так как право собственности считается перешедшим в момент заявления абандона.
В отличие от Англии, в России отсутствует понятие кристаллизации фикции полной гибели и, таким образом, не определен тот момент, с которого изменение фактических обстоятельств перестает влиять на взаимоотношения страховщика и страхователя. Более того, если судно окажется непогибшим, страховщик вправе требовать от страхователя оставить имущество за собой [42]. Эта норма допускает двоякое толкование. С одной стороны, можно предположить, что заявление абандона – это сделка под отменительным условием, в качестве которого выступает одностороннее заявление страховщика об аннулировании абандона, которое тот вправе сделать, если судно окажется непогибшим. В таком случае оказывается, что право собственности на застрахованное имущество никуда не переходило, а так и принадлежало страхователю. С другой стороны, возможно толкование, при котором право собственности после заявления абандона переходит к страховщику, а после аннулирования абандона – обратно к страхователю [43]. Представляется, что оба эти подхода неудовлетворительны, так как создают правовую неопределенность в отношении того, кто является собственником застрахованного имущества.
Переход права собственности на абандонированное имущество и ответственность за вред, причиненный затонувшим имуществом
Основной причиной, по которой страховщики оказываются не готовы принимать в собственность остатки застрахованного имущества, является бремя содержания таких остатков [44]. Наиболее болезненным является вопрос об удалении создающих опасность остатков затонувшего имущества.
В Англии данная проблема сохраняет свою актуальность. Согласно Найробийской конвенции по удалению затонувших судов [45], участницей которой является Великобритания, обязанность по удалению представляющего опасность затонувшего имущества лежит на том лице, которое являлось зарегистрированным собственником судна на момент морской аварии (п. 8 ст. 1 и п. 2 ст. 9). Поскольку в Англии абандон предполагает переход права собственности с ретроактивным эффектом, собственником на момент аварии будет считаться страховщик.
Вместе с тем следует отметить, что Найробийская конвенция предусматривает обязательное страхование ответственности судовладельца за удаление представляющего опасность затонувшего судна либо предоставление иного финансового обеспечения. Таким образом, бремя несения расходов на удаление затонувшего имущества по крайней мере частично переносится со страховщика судна и/или груза, принявшего остатки застрахованного имущества в собственность, на страховщика ответственности судовладельца.
В России дело обстоит несколько иначе. В связи с ратификацией Найробийской конвенции в главу VII КТМ РФ, регулирующую отношения, связанные с затонувшим имуществом, были внесены изменения [46]. В частности, согласно новой редакции п. 5 ст. 113 КТМ РФ лицо, являющееся собственником затонувшего имущества на день его затопления, несет ответственность по обязательствам, связанным с затонувшим имуществом до его затопления, по обязательствам, возникшим в результате затопления имущества, а также в связи с расходами на его удаление вне зависимости от прекращения прав на затонувшее имущество. Принимая во внимание, что в России переход к страховщику права собственности на абандонированное имущество происходит в момент заявления об абандоне и ретроактивным эффектом не обладает, очевидно, что ситуация, в которой страховщик окажется собственником затонувшего имущества на день его затопления, практически невозможна. Таким образом, указанная новелла КТМ РФ, как представляется, ставит точку в дискуссии о том, кто является субъектом обязанности по удалению затонувшего имущества.
Заключение
В Англии институт абандона встроен в концепцию indemnity и служит цели обеспечения компенсационной функции страхования. После некоторых колебаний в английском праве сложился подход, согласно которому право собственности не может перейти к страховщику помимо его воли. Тем не менее до настоящего времени не поставлена точка в вопросе о том, является ли акцепт заявления об абандоне знаком согласия страховщика на приобретение права собственности, или он означает лишь его согласие с выплатой полной страховой суммы, а для перехода права собственности требуется дополнительное волеизъявление со стороны страховщика. На практике страховщики крайне редко готовы приобретать право собственности на остатки застрахованного имущества. Таким образом, вещный эффект абандона оказывается заблокирован. Основная причина такого положения дел состоит в том, что остатки застрахованного имущества представляют собой damnosa hereditas, или «обременительное приобретение», и несут за собой не получение некоей ценности, а скорее дополнительные расходы, покрытие которых не охватывается целью договора страхования.
В России согласно господствующей точке зрения заявление об абандоне влечет за собой переход права собственности к страховщику независимо от его воли. Однако, по мнению автора, абандон не вписывается в модель перехода права собственности, предусмотренную ГК РФ. Кроме того, с учетом изменений, внесенных в КТМ РФ, заявление абандона не будет служить той цели, которой зачастую оправдывается автоматический переход права собственности на остатки застрахованного имущества к страховщику, а именно избавлению страхователя от бремени несения расходов на удаление затонувшего имущества. Новая редакция ст. 113 КТМ РФ возлагает это бремя на лицо, которое являлось собственником застрахованного имущества на момент аварии независимо от дальнейшего перехода права собственности.
Таким образом, необходимость сохранения вещного эффекта абандона в российском морском праве по крайней мере как императивного правила вызывает серьезные сомнения. ■
[1] Дореволюционное гражданское право вообще не признавало за страхователем право абандона (даже «по особому условию полиса»), подробнее см. Афанасьев С.Н. Отказ страхователя от прав на застрахованное имущество (абандон) в морском страховании // СПС «КонсультантПлюс», 2010.
[2] Морской заем – это первый известный вид договора, имеющий своим предметом перенос риска в обмен на встречное предоставление. По общему правилу, гибель переданного в заем имущества не прекращает обязательство заемщика по возврату займа и уплате процентов. Суть морского залога состояла в том, что кредитор за дополнительную плату (аналог будущей страховой премии), существенно превышающую величину обычно начисляемых процентов за пользование денежными средствами, принимал на себя риск случайной гибели судна и/или груза в пути. В 1236 году Папа Григорий IX наложил запрет на морской заем как ростовщический договор. Для обхода этого запрета стали применяться модели квазизайма и квази купли-продажи. Подробнее см.: Marnewick C.G. Abandonment in Marine Insurance Law: An Historical-Comparative Study., ResearchSpace (1996). P. 96, https://researchspace.ukzn.ac.za/xmlui/bitstream/handle/10413/9539/Marnewick_C_G_1996_Vol_1.pdf?sequence=1&isAllowed=y; Zimmerman R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Tradition. NY: Oxford University Press, 1996. P. 181–186.
[3] Marnewick C.G. Op. сit. P. 107–113.
[4] Ibid. P. 111.
[5] Golding (Inspector of Taxes) v Kaufman [1985] STC 152, подробнее см. Griffiths-Baker J. Divesting Abandonment: Unnecessary Concept // Common Law World Review, 1 March 2007, https://advance.lexis.com/api/document?collection=analytical-materials&id=urn:contentItem:629W-YXD1-F900-G3DC-00000-00&context=1516831
[6] Griffiths-Baker J. Op. сit.
[7] Это определение принадлежит французскому автору De Smet и сформулировано в книге Traite Theorique et Practique des Assurances Maritime. Тем не менее оно как нельзя лучше отражает понимание заявления абандона, сложившееся и в английском праве. Например, в решении Лорда Портера по делу Rankin v Potter [1873] указано, что в морском страховании принятым в ком- мерческой практике способом уведомить страховщи- ка о том, что страхователь собирается заявить ему тре- бование о выплате полной страховой суммы в отно- шении пострадавшего застрахованного имущества, является заявление абандона, которое принципиально отличается от абандона [в смысле отказа от владения или права собственности – Прим. автора], подробнее см. Hodges S. Law of Marine Insurance. L.: Cavendish Publishing Limited, 1996. P. 392; Marnewick C.G. Op. сit. P. 24.
[8] Marnewick C.G. Op. сit. P. 37.
[9] Подробнее о том, что понимается под полным разрушением, повреждением до такой степени, что судно и/или груз перестает быть той вещью, которая принималась на страхование, и безвозвратным лишением владения вещью, см. Hodges S. Op. сit. P. 355–360.
[10] Автор намеренно отказывается от традиционного перевода английского термина “constructive total loss” как «полной конструктивной гибели». Термин «полная конструктивная гибель» не раскрывает сущность рассматриваемого правового явления, а, напротив, затемняет ее. Аналогом английского термина “constructive” или “construction” в российской правовой терминологии является «фикция». Использование понятия «фикция» применительно к переводу термина “constructive total loss” позволяет полнее раскрыть правовую сущность последнего.
[11] В английском морском праве, в отличие от континентального, фикция полной гибели применима не только к вещам (судно и груз), но и к страхованию фрахта, однако, поскольку предметом настоящего исследования является вещный эффект абандона, автор не рассматривает применение фикции полной гибели к фрахту.
[12] В настоящее время common law признает применимость доктрины фикции полной гибели и в неморском страховании (non-marine insurance), подробнее см. Marnewick C.G. Op. сit. P. 2.
[13] В деле Irvin v Hide [1950] суд пришел к выводу о том, что набор условий применения фикции полной гибели, предусмотренный в ст. 60 MIA, является исчерпывающим и не подлежит расширительному толкованию, подробнее см. Hodges S. Op. сit. P. 363–364.
[14] Подробнее о соотношении условий применения фикции полной гибели, предусмотренных в ст. 60 (1) и 60 (2) MIA, см. Hodges S. Op. сit. P. 362–363.
[15] Подробнее см. Hodges S. Op. сit. P. 398–399; Merkin R. Marine Insurance Legislation. 4th Edition. L.: Informa, 2010, P. 505–506.
[16] Подробнее о деле Kastor Navigation Co Ltd v AGF MAT [2003] см. Baatz Y. Maritime Law. 3rd Edition. London and NY: Informa Law from Routledge, 2014. P.453–454; Merki R. Op. сit. P. 509.
[17] См., например: Birds J. Birds’ Modern Insurance Law. 11th Edition. Sweet & Maxwell, 2019. P. 307.
[18] Подробнее см., например: Courtney W. Contractual indemnities. Oxford and Portland, 2014. P. 76.
[19] Hodges S. Op. сit. P. 9.
[20] Ст. 62 (1) MIA. Также см. Merkin R. Op. сit. (комментарий к ст. 62 MIA).
[21] Merkin R. Op. сit. P. 508.
[22] Hodges S. Op. сit. P. 9.
[23] Merkin R. Op. сit. P. 523.
[24] Ibid. P. 527.
[25] Ibid. P. 526.
[26] Подробнее см. Hodges S. Op. сit. P. 10–11.
[27] Ирония ситуации в том, что даже если какой-то имеющий волевое содержание факт (применительно к рассматриваемой теме это заявление абандона) и выбран сторонами как факт, обозначающий возникновение собственности, сам по себе он не является волеизъявлением на передачу собственности хотя бы потому, что воля передающего право (прежнего собственника) в нем может и не участвовать, а если и участвует, то направлена на другую цель (в данном случае – получение выплаты всей страховой суммы), подробнее см. Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. 5-е изд., перераб. М., 2010. С. 300.
[28] В деле Dornoch Ltd. v Westminster International BV (No. 2) [2009] этот вопрос был оставлен без ответа, см. Merkin R. Op. сit. P. 527.
[29] При этом английское право признает, что цель существования института абандона в морском страховании, состоящая в обеспечении компенсационной природы страхования, не дает никаких оснований к тому, чтобы правопорядок обязывал страховщика принять заявление об абандоне или предусматривал переход права собственности помимо его воли.
[30] Однако на практике это отличие не имеет большого значения, поскольку и в Англии абандон обычно заявляется в случаях, охватываемых понятием фактической полной гибели, чтобы обеспечить право заявить полную гибель на основании фикции, если по какой-то причине доказать фактическую полную гибель не удастся, см. Merkin R. Op. сit. P. 488.
[31] Проблема предусмотренного абз. 2 п. 1 ст. 278 КТМ перехода «права на долю застрахованного имущества пропорционально отношению страховой суммы к страховой стоимости» в случае страхования имущества не в полной стоимости не является предметом настоящего исследования.
[32] Зубарева В.Л. Переход прав и обязанностей при абандоне по праву России и Англии // Вестник экономического правосудия РФ. 2019 No 12. С. 116–146.
[33] Архипова А.Г. Три кита морского права: абандон, общая авария, загрязнение моря нефтью // Лекция в Юридическом институте. М-Логос от 15.04.2021.
[34] В силу договорной формы целью купли-продажи является передача товара в собственность покупателя, соответственно, заключая договор, продавец выражает свою волю на отчуждение, а покупатель – на принятие имущества в собственность. Второго волеизъявления не требуется, достаточно наступления определенного факта, например, передачи вещи, который завершит юридический состав и обеспечит переход права соб- ственности. См. Скловский К.И. Указ. соч. С. 298–299.
[35] Зубарева В.Л. Указ. соч.
[36] Вместе с тем, когда речь идет о фактической полной гибели, передача невозможна в силу отсутствия вещи, которую можно было бы передать. Передача затонувшего или пропавшего без вести имущества также представляется затруднительной. Но даже если остатки застрахованного имущества представляют собой имеющуюся в наличии вещь и могут быть переданы, передача представляет собой обоюдное действие, а значит страховщик может уклоняться от приемки и тем самым препятствовать переходу права собственности.
[37] Подробнее о моделях перехода права собственности см. Ваке А. Приобретение права собственности покупателем в силу простого соглашения или лишь вследствие передачи вещи? О расхождении рецепции и его возможном преодолении // Цивилистические исследования. Выпуск первый: Сборник научных трудов памяти профессора И.В. Федорова. М.: Статут, 2004. С. 133–147; Егоров А.В. Распорядительные сделки: выйти из сумрака // Вестник гражданского права, 2019. No 6; Скловский К.И. Указ. соч. С. 378–425.
[38] Зубарева В.Л. Указ. соч.
[39] В отличие от общего правила, содержащегося в п. 2 ст. 8.1 ГК РФ и предусматривающего правоустанавливающий характер государственной регистрации.
[40] См., например, Постановление ФАС Дальневосточного округа от 05.06.2012 No Ф03-1903/2012 по делу No А59- 3613/2011, в котором указано, что характеристика суд- на как конструктивно погибшего применяется законодателем к судну, являющемуся недвижимым имуществом в соответствии с ч. 1 ст. 130 ГК РФ: «…морское судно … из реестра судов иностранного государства не исключено, следовательно, основания считать спорное судно утратившим статус недвижимого имущества в понимании статьи 130 ГК РФ отсутствуют».
[41] Согласно ст. 47 КТМ РФ (в новой редакции) исключению из реестра подлежит в том числе судно, погибшее или пропавшее без вести, конструктивно погибшее, являющееся затонувшим имуществом.
[42] Ст. 280 КТМ РФ предусматривает, что в случае, если по получении страхового возмещения судно окажется непогибшим, страховщик может требовать, чтобы страхователь оставил за собой имущество и возвратил страховое возмещение за вычетом той части, которая соответствует причиненному ему реальному ущербу.
[43] Подробнее см. Афанасьев С.Н. Указ. соч.
[44] По английскому праву страховщик как новый собственник судна может быть принужден к возмещению расходов портовых властей по поднятию обломков судна (в зависимости от положений конкретного применимого закона), а также к уплате вознаграждения за спасение застрахованного имущества третьими лицами. Кроме того, он может нести ответственность по требованиям, обеспеченным морским залогом на судно (сюда входят, например, требования о выплате заработной платы членам экипажа), подробнее см. Зубарева В.Л. Указ. соч.
[45] «Найробийская международная конвенция об удалении затонувших судов 2007 года» (Nairobi WRC) заключена в г. Найроби 18.05.2007, вступила в силу 14.04.2015.
[46] ФЗ No 470-ФЗ от 30.12.2021. Изменения вступают в силу с 1 марта 2022 года. Россия ратифицировала Конвенцию с оговоркой и заявлением (Федеральный закон от 06.12.2021 No 395-ФЗ).
Татьяна Драгунова,
Слушатель магистерской программы «Сравнительное и международное частное право», Манчестерский Университет / ОАНО «МВШСЭН» (Шанинка),
главный юрисконсульт ПАО «РусГидро»
Журнал «Морское право» 2/2022 стр. 26–37
31.06.2022